Мельком бросаю взгляд на учителя и дворецкого. Они до сих пор смотрят на все широко раскрытыми глазами. Оружия я не вижу. Разум диктует, что времени вся схватка заняла совсем немного, но Господь Всемогущий, сколько можно пялиться просто так?

Легкий «француз» отброшен, рука привычным движением достает и раскладывает нож-бабочку из левого рукава. Три патрона в «Клатче» и длинное двадцатисантиметровое лезвие из отменной стали.

- Господа, с вас пять фунтов за просмотр спектакля, - хрипло шучу я, но получить ответ не успеваю. Оконное стекло вагона лопается, сквозь него пролетает еще одна черная фигура, ударяя меня двумя ногами в плечо. Влепляюсь в противоположную стену, как муха в стекло эфирного мобиля, роняя нож и утрачивая ориентацию в пространстве. Покрасовался.

Слышу тревожный вскрик Кикути, но он не несет угрозы моему противнику. Тот это прекрасно осознает, приподнимаясь с пола и награждая меня пинком в голову. Следующий пинок приходится в грудь, туда, куда раньше что-то ударило.

Боль.

Отрезвляет.

Но слишком поздно. Противник опытен как тренировавшие меня седоусые отставники, ветераны халифатских сражений. Пинки только для дезориентации, черный уже выдернул из-за спины короткое лезвие и наносит горизонтальный режущий удар, призванный рассечь мне горло. Резко заваливаюсь набок, защищая левой рукой горло. Грохот, скрежет, боль.

Тьма.

Мистер Чарльз Уокер имел все основания считать, что в его случае сорок четыре года – это закат. Несмотря на богатый и разносторонний опыт, взять на работу человека с его «рекомендациями» вряд ли бы кто осмелился. Более того, слишком специфичен был этот его опыт, чтобы быть востребованным в домах британской знати. Впрочем, Уокер вряд ли бы смог претендовать хотя бы на место инструктора в пансионате для мальчиков - на Островах никому не хочется нанимать человека, вызвавшего гнев знатного семейства.

Менять же страну Чарльз не собирался – он и так провел слишком много лет вне берегов Англии. Последнее время это его решение все чаще проверялось на прочность, отказы следовали за отказами. Пенсии же Уокеру хватило бы на тихое и спокойное дожитие, но он был решительно против подобного исхода. За пятнадцать-двадцать лет до момента, когда он превратится в дряхлую развалину, можно достичь многого. Был бы шанс.

Агенты графа Эмберхарта вышли с ним на связь тогда, когда Уокер уже всерьез начал размышлять о еще одном контракте возле халифатских границ. Ставить точку - так передав кругленькую сумму Дороти и Генри, дети хоть и живут безбедно, но явно будут не против дополнительных средств.

Граф предложил куда больше, чем просто деньги, купив Уокера с потрохами. Сразу, влёт, с первых минут разговора. Но такие немыслимые блага полагалось отрабатывать соответственно.

Сейчас, глядя, как нашедшийся в одном из вагонов поезда врач суетится, накладывая швы на тело и лицо раздетого до исподнего смуглого подростка, Уокер смотрел сквозь людей и стены, вспоминая монолог угрюмого графа.

«Мистер Уокер, к Алистеру неприменимы никакие стереотипы. Он может показаться вам рассудительным, чрезмерно взрослым, даже гением, – эти впечатления не будут обманчивы. Совершенно. Но в жизни все, так или иначе, уравновешивается. В случае моего четвертого сына это правило работает целиком и полностью. Я не могу сказать, что Алистер страдает от паранойи, легкой шизофрении и мании преследования, но с уверенностью могу описать несколько десятков случаев, когда от этих его недугов страдали окружающие. Без смертельных исходов, но в будущем это может измениться. На ваше с ним пребывание в Японии я возлагаю большие надежды. Впереди его ждут пять мирных лет в академии, где безопасность иностранных студентов гарантирована императором. Надеюсь, что это позволит моему сыну расслабиться в достаточной степени. В любом случае, я, а значит и вы, не позволим ему позорить имя семьи. Чем? К примеру, превращением выкупленной мной недвижимости в укрепрайон или наймом армии охранников. В целом, кроме ваших основных обязанностей, мистер Уокер, я вменяю дополнительные – держать в узде параноидальные желания моего потомка и сопровождать Алистера в «специальных» случаях. У последних будет много общего с вашей будущей наградой, поэтому я надеюсь на ваше полное молчание»

Что может быть проще, чем провести пять спокойных лет в особняке, протирая пыль и изредка выполняя просьбы подростка? Получив за это новый шанс на достойную жизнь… даже более – способ исполнить свою мечту?

Первые сомнения в легкости поставленной перед ним графом задачи появились, когда в Йокогаму, где Чарльз ожидал прибытия молодого сэра, пришло радиосообщение об убийстве на корабле. Сухая сводка о смерти жулика была сопровождена дополнительным комментарием капитана, высказавшего уверенность в том, что молодой аристократ осознанно заманил покойного на корму судна. Остальные улики и свидетели были целиком на стороне молодого Эмберхарта, но осадок радиограмма у Чарльза оставила. Будущий дворецкий прекрасно понимал, что Алистер осознанно застрелил человека, хотя обладал всеми необходимыми навыками, чтобы решить ситуацию без жертв.

Теперь счетчик трупов несовершеннолетнего подскочил еще на пятерых. Последнего, норовящего раскромсать подростка длинным ножом, застрелил уже сам Уокер. Ругавший себя сейчас последними словами.

Выглянув на грохот выстрелов и увидев молодого Алистера, стоящего возле тела неподвижного ребенка, Уокер застыл на месте, так же как и полноватый японец. Англичанин был готов отдать обе руки на отсечение, что мыслили они в тот момент абсолютно одинаково – сын лорда слетел с катушек и устроил бойню в поезде. А когда подросток невозмутимо поймал телом и лицом несколько брошенных в него лезвий, но вместо какой-либо реакции бросил на дворецкого осуждающий взгляд, сознание Чарльза просто оцепенело, заставив тело двигаться на рефлексах. Слава Богу, старый «лаокон» отработал на ура, отшвыривая убийцу от молодого сэра.

А ведь мог и отказать! Сколько времени прошло с тех пор, как Уокер менял уставшую пружину в обойме своего пистолета?

В любом случае, даже несмотря на немыслимую ситуацию, это был полный провал Уокера как дворецкого. Что морально уничтожало англичанина еще сильнее – так это понимание, что как раз он, Уокер, должен был справиться с ситуацией лучше любого другого. С его-то военным опытом буквально прошляпить всё, опомнившись лишь в самом конце!

Нервничающий молодой японец быстро сметывал жуткие разрезы на лице молодого сэра, а на соседней полке лежала так и не пришедшая в сознание крохотная японка. Жизни последней ничего не угрожало, лишь на затылке вздувалась крупная шишка, которую девочка определенно получила от случайного удара оголовьем трости молодого англичанина. Чарльз докурил сигариллу и принял решение застрелиться.

…конечно же, после того, как довезет Алистера Эмберхарта до особняка и доложит его отцу о произошедшем инциденте.

Глава 3

- Ты уверен, что не хочешь позвать Элизу? – спросил отец, озадаченно хмурясь, - Может, она заодно выяснит, что стало причиной головных болей?

- Ты предлагаешь четырнадцатилетнему мальчику свести с его лица свидетельство о смертельном бое с превосходящим противником? – я бы вздернул бровь, но сейчас это было бы слишком болезненно, - И да, что за предубеждение к бедной Элизе? Почему из всех родственников своего старинного друга ты постоянно вызываешь единственную, кто боится меня до трясущихся коленей?

Общение по зеркалу – одна из многочисленных мелких и приятных привилегий в бытие Эмберхартом. Большинство людей довольствуются телеграфированием и радиосвязью – ничем не хуже зеркал, разве что глохнет во время Бурь и собеседника не видно. Туманная память предоставляла мне информацию о других формах связи, аппараты для которой выглядели как тонкие пластинки, что человек постоянно держал на ладони и что-то в них чертил пальцем, либо разговаривал, поднеся к уху. Слишком часто, на мой вкус – люди держались за эти пластинки, как будто те составляют основу их существования.